"Мировая политика не ограничивается событиями в Сирии. Китай активно распространяет свое влияние на среднеазиатские республики. Каковы намерения Китая в отношение четырех тюркских республик Центральной Азии. Об этом читайте ниже".
Китайская политика в Средней Азии: как реагируют Запад и Москва?
Пусть некоторым в Париже это и может показаться совершенно немыслимым, но весь мир волнуют не только события в Сирии. Крупные государства выстраивают глобальный политический курс, а их взгляд простирается далеко за пределы Ближнего Востока. Интересуют их в том числе и те зоны, которые европоцентристский подход упрямо, но ошибочно считает вторичными. Именно поэтому турне китайского лидера Си Цзиньпина по Средней Азии с 3 по 13 сентября (с заездом в Санкт-Петербург на саммит большой двадцатки 5 и 6 сентября) должен был бы привлечь к себе куда больше внимания со стороны европейских стран, которые с переменным успехом пытаются утвердить свое влияние в регионе. В конце концов, он может похвастаться большими запасами нефти и газа, а также выгодным геополитическим расположением между Россией, Китаем, Афганистаном и Ираном. Всего этого должно быть более чем достаточно, чтобы сделать его достойным интереса, в том числе и на уровне СМИ.
Меньшее, что можно сказать, это то, что официальные визиты председателя КНР наглядно демонстрируют растущее влияние Пекина в республиках бывшего СССР. Си Цзиньпин посетил четыре из пяти среднеазиатских государств в следующем порядке: Туркмения, Казахстан, Узбекистан и Киргизия.
В первой из этих стран (визит 3 и 4 сентября), которая обладает богатыми запасами газа, китайцам явно удалось укрепить свои позиции: они вложили чуть более 6 миллиардов евро в разработку месторождения Галкыныш. Речь идет о важнейшей стратегической инвестиции, так как Галкыныш занимает второе место в мире по запасам газа. К 2020 году здесь должен появиться трубопровод (опять-таки на китайские средства), годовые объемы экспорта по которому достигнут 65 миллиардов кубометров. Эта цифра существенно возросла по сравнению с предыдущим соглашением, в котором говорилось «всего лишь» о 40 миллиардах кубометров в год. Китайские займы внесут вклад в разработку Галкыныша. Таким образом, Китай дал Туркменистану возможность несколько уменьшить традиционное влияние России в энергетической сфере (сегодня Ашхабад продает больше газа Пекину, чем Газпрому). В результате президент Бердымухамедов все сильнее связывает будущее своей страны с сотрудничеством с Китаем.
В Казахстане (визит с 6 по 8 сентября, после саммита двадцатки) разговор шел главным образом о нефтяном секторе. Во время официального визита было подтверждено приобретение Китаем долей в проекте разработки нефтяного месторождения Кашаган в Каспийском море. Эта покупка стала для китайцев тем важнее, что они смогли утереть нос индийцам, которые, как следует из дипломатической пропаганды, являются врагами народной республики. Чтобы осознать всю важность Кашагана, достаточно вспомнить, что это месторождение стало одним из крупнейших открытий в углеводородной сфере за последние три десятка лет. Поездка китайского лидера подтвердила влияние КНР в казахском энергетическом секторе: в настоящий момент 22% добычи в стране осуществляется китайско-казахскими совместными предприятиями. Си Цзиньпин и президент Казахстана Нурсултан Назарбаев подписали в общей сложности 22 соглашения в широчайшем спектре областей, от энергетики до транспорта и сельского хозяйства. Речь идет об инвестициях на сумму в 22,5 миллиарда евро. Такие капиталовложения еще больше укрепят экономические связи Пекина и Астаны, так как Китай уже стал главным торговым партнером Казахстана, оттеснив на второе место Россию.
Новости из этой страны должны рассматриваться с предельным вниманием в Париже и Брюсселе. В конце концов, Казахстан - это важная для Европы страна: не забывайте, что 72% казахской нефти движется в сторону ЕС. Сейчас, когда китайское государство (и частные клиенты) все больше утверждаются на этом рынке, нужно напомнить себе, что доступные ресурсы всегда ограничены, и что международные отношения на всех уровнях всегда являются антагонистической игрой, в которой победа одной стороны непременно означает потери для другой… Кроме того, позиция казахских официальных лиц предельно проста: они рассматривают китайцев как более надежных с экономической точки зрения партнеров, которым по силам предоставить необходимые средства в виде займов. Так, в 2009 году Китай фактически спас местную банковскую систему, перечислив 3,8 миллиарда евро Банку развития Казахстана. Кроме того, финансовая поддержка оказывается без политических требований, разговоров о правах человека, эффективном руководстве и т.д. Китайцы создали себе имидж щедрых партнеров, которые к тому же никому не читают мораль: это делает их куда привлекательнее россиян (они не так щедры) и Запада (он слишком любит учить всех жизни).
В Узбекистане (с 8 по 10 сентября), как легко догадаться, энергетические интересы Китая заметно меньше, чем в Казахстане и Туркмении, однако они все равно весьма существенны. Так, Пекин подписал соглашения в сфере разработки нефтяных, газовых и урановых ресурсов на общую сумму более 11 миллиардов евро. Это заметный скачок вперед с учетом того, что в период с 2002 по 2012 год Китай инвестировал в узбекскую экономику «всего» 4,5 миллиарда евро. Так что, в любом случае Ташкент нельзя рассматривать как вторичного партнера. Прежде всего, дело в том, что Узбекистан представляет собой символ исторического недоверия Средней Азии к Китаю. Не так давно Ташкент даже ограничивал число виз, которые могли получить главы китайских предприятий. Раз сегодня режим Ислама Каримова соглашается на такое экономическое влияние Китая, настроения изменились самым радикальным образом.
Кроме того, Узбекистан является единственным государством в Средней Азии (помимо Казахстана), которое способно заявить о своем лидерстве в регионе как в силу своей политической воли, так и демографического веса и географического положения (здесь попросту невозможно перевозить товары или строить трубопроводы в обход узбекской территории). Таким образом, ничего удивительного в том, что китайские власти рассматривают Узбекистан как стратегического партнера. Разумеется, у Китая и в мыслях нет как-то критиковать внутреннюю политику Ташкента. Это, кстати, объясняет тот факт, что узбекское правительство всегда крайне жестко реагирует на попытки местного уйгурского меньшинства выразить протест против положения его собратьев в Синьцзян-Уйгурском автономном районе Китая. На фоне опасений по поводу усиления исламистов в Афганистане после 2014 года Китай намеревается заручиться сотрудничеством всех среднеазиатских государств в борьбе против уйгурского сепаратизма.
Наконец, Киргизия. В сравнении с предыдущими это государство имеет куда меньшую значимость, а его энергетический сектор гораздо слабее. Тем не менее, объем инвестиций и кредитов для местной экономики составил 2,25 миллиарда долларов. Причем все это - вовсе не благотворительность: половина суммы пойдет на строительства отрезка трубопровода, идущего из Туркмении в Китай. Кроме того, эти деньги означают, что киргизские власти продолжат придерживаться китайского подхода к двум основным вопросам: Тайваню (гарантия того, что Бишкек никогда не признает этот остров независимым государством) и Синьцзян-Уйгурскому району (наблюдение за местным уйгурским меньшинством и любой подозрительной деятельностью на китайско-киргизской границе). С учетом активной деятельности западных некоммерческих организаций в Киргизии и прошлой «цветной революции», Китай хочет гарантировать, что киргизы не начнут заниматься проуйгурской и проамериканской деятельностью в двух шагах от его границ. В конце концов, некоторые хорошо осведомленные киргизские круги утверждают, что в 2005-2006 годах (в то время автор этих строк жил в Средней Азии) американцы печатали сепаратистскую уйгурскую пропаганду на киргизской территории, а затем переправляли ее через китайскую границу. Такие слухи вряд ли имеют под собой основание (хотя в годы Буша-младшего, конечно, бывало и не такое), но Пекин не собирается закрывать на них глаза.
Но как же реагирует Россия на эту череду китайских дипломатических побед? Никак, или, по крайней мере, весьма слабо. И это при том, что Москва рассматривает Среднюю Азию как свою традиционную сферу влияния, о чем свидетельствует распространенное выражение «ближнее зарубежье», которым Кремль охватывает своих постсоветских соседей. В чем причина? Разумеется, Кремлю было бы очень сложно открыто выступить против китайской политики: Россия не может похвастаться финансовыми возможностями Китая, а тот в свою очередь старается никак не подорвать историческое влияние Москвы. Председатель Си Цзиньпин посетил Россию всего неделю спустя после назначения на высшую должность, подчеркнув тем самым ту важность, которую он придает отношениям двух стран.
Да, россияне с недоверием относятся к китайским соседям, и инициатива Владимира Путина по формированию Евразийского союза призвана в первую очередь ограничить экономическое влияние Китая. Тем не менее, Россия сама заинтересована в сильном Китае как в экономической, так и дипломатической сфере. Позиции двух стран по международным вопросам обычно очень близки: последними тому примерами служат Северная Корея, Иран и Сирия. Единственное отличие, пожалуй, заключается в том, что Москва обычно громко заявляет о себе, тогда как Пекин действует тише. Как бы то ни было, такая взаимная поддержка двух государств в различных дипломатических вопросах играет не последнюю роль в позиционировании Кремля, который ощущает себя в силах говорить во весь голос и идти наперекор США. Впечатляющим примером такого единого фронта стали крупномасштабные совместные военные учения российских и китайских вооруженных сил, которые состоялись в Японском море в июле этого года.
Помимо экономических и военных связей не стоит забывать и об экономической стороне дела. Россияне понимают, что в ближайшие годы европейцы будут все меньше и меньше зависеть от поставок нефти и газа из России. Падение прибылей может привести к катастрофическим последствиям для страны, которая изначально сделала ставку на экспорт энергоносителей. Китай в такой ситуации может помочь ей поправить дела. Такой подход как нельзя лучше иллюстрирует инициатива Роснефти, которая в июне подписала с Пекином договор на сумму чуть меньше 200 миллиардов долларов, удвоив тем самым объемы российских поставок нефти в Китай. Китайцы не скрывают радости: в прошлом подписать подобное соглашение не удавалось, потому что россияне упрямились с ценами. Сейчас же они согласились продавать нефть по сниженным ценам, заручившись тем самым поддержкой и благосклонностью народной республики. В конце концов, несмотря на уступки по ценам, этот контракт поставил новый мировой рекорд в нефтяном секторе. Так как же воспринимает Россия растущее влияние Китая в Средней Азии с учетом всех этих дипломатических и экономических интересов? Как нечто совершенно неважное или, по крайней мере, как незначительный фактор риска, с которым пока что вполне можно мириться.
Комментариев нет:
Отправить комментарий