Камит Савай Умирающий баран

                                                  Умирающий баран

            Каникулы в школе были в разгаре. Стояла привычная изнурительная жара июля месяца. Дома у меня была всего навсего одна только обязанность, это смотреть за двумя коровами и теленком. Но это одна обязанность занимала весь мой день, с утра до вечера. Каждое утро начиналось по одному те же сценарию, когда мой сладкий утренний сон был в самом интересном месте, я сквозь сон, спросонья слышал командный голос мамы:

- Ну посмотрите на него, опять спит, соседские мальчишки давно ушли на "сай" (долина реки Шарихан-Сай (в Карасуйском районе Ошской области) с каньонами) со своим стадом, а он видите ли две коровы не может вовремя выгнать, а ну вставай же!

Потом как всегда бабушка, ее звали Асель,  меня зашищая говорила ей:

- Ну что ты кричишь Ибадат, он уже встает.

Чуть погодя, теперь бабушка сама будила меня осторожно:

- Сынок, пора вставать, вот уже твои коровы начали звать тебя.  

Я обожал бабушку, тогда ей было где-то лет шестьдесят, волосы ее уже были белые, лицо ее было беленькое в отличие от многих других женщин ее возраста. Вообще, сейчас я представляю, она была красивой и статной женщиной. Естественно и мама унаследовала ее черты, но она была строгой, когда надо, работала в детском садике и ей некогда было с нами нянчиться и все дела по воспитанию детей вела бабушка.

Быстро позавтракав, захватив еще бабушкин "сухой паек" я направлялся со своими "подопечными" на "сай", то есть в каньоны с долиной реки Шарихан-Сай. Дни каникул проходили похожие друг на друга, по очереди караулили стадо только на выходах из "сая", остальные купались в речке, загорали и играли. В начале 70-х годов прошлого тысячилетия река Шарихан-Сай протекала рядом с нашим селом с северной стороны, она вроде была небольшая речка, но  размеренно широко текла разливаясь по всей своей долине, то приближаясь к тому или другому берегу. Берега были кое-где были укреплены каменными насыпями, в которых кищали многочисленные змеи, а в долине реки были много небольших озер и прудов  с высокими камышами, где водились ондатры, рыбы и  другие водные насекомые и животные. Когда они замерзали зимой, то на них мы играли в хоккей. Это потом начали осваивать долину реки и начали выращивать рис, а речку огородили бетонными плитами и сделали быстроток.

От нашего села до следующего села были обособленные, разделенные естественными границами четыре сая и они имели свои названия: 1) Шагал-Сай (каменно-галечный), где были каменные укрепления берегов 2) Жийделуу-Сай, где много было деревьев  жийде (джида, лох узколистный, грудная ягода) 3) Асма-Сай, где были очень крутые отвесные скалы и каньоны 4) Чечен-Маала-Сай, от названия части села, которая была недалеко от этого сая, где раньше жили чеченцы, эвакуированные Сталиным во время Второй мировой войны, слово "маала" от слова "махалля", что в переводе от турецкого означает "квартал села".

Среди этих "сай" самый большой по территории был Шагал-Сай, самый опасный с высокими каньонами был Асма-Сай, самый маленький Жийделуу-Сай, Чечен-Маала-Сай и Асма-Сай обычно редко ходили, они были немножко в стороне. Больше всего любили пасти коров в Жийделуу-Сай, потому что он был компактный и имел только два выхода и легко было контролировать коровы. Шагал-Сай был хорош тем, что там было много мест, поймы, где можно было купаться. Поэтому, иногда мы кочевали в течение дня, утром в Жийделуу-Сай, когда солнце начинает палить, то переходили в Шагал-Сай, чтобы вдоволь искупаться и понежиться на песке. Играли разные игры:  "эшек минди" (оседлать ослика),  карты в "дурака",  "кто долго ныряет", "кто быстрее переплывет на другой берег" и т.д. Скучать нам было некогда и весело проводили время. Состав наш был почти постоянным, это мои соседи друзья Калмурза, Тажибай, Рустам, Аби. Нам всем тогда было лет одиннадцать-двенадцать.

Однажды, как обычно мы купались и неожиданно у меня разболелся живот, то ли вода была холоднее чем обычно, то ли солнце слишком палило по голове, или еще что-нибудь. И я пораньше обычного, часиков три после полудня погнал своих коров домой. В одном из крайних домов села, ближе к хлопковым полянам жила семья Тилат ака (дядя), друга моего отца, у него жена была узбечка и звали ее Тотукан айя (сестра), она была крупной женщиной, говорила по-кыргызски с акцентом, перемешивая узбекские слова. Так вот, когда я приближался к дому Тилат ака, то услышал громкие крики Тотукан айя:

- Кто есть, люди, мужики, быстрее, быстрее приходите, умирает....

Я не понял вначале, интересно стало узнать, кто же умирает, что же случилось у них дома, мне стало сильно любопытно и стал приближаться к дому. Всегда отличался любопытством и как всегда поплатился за это. Когда я был почти рядом со входом и только хотел посмотреть двор  дома Тилат ака, то Тотукан айя выбежала из дома и увидела меня. Я испугался и повернул назад и пошел в сторону своих коров, идущих по улице не спеша в сторону нашего дома, но было поздно.

- Стой, эй сын Толонбай ака (дядя), стой, - закричала она своим грубым голосом и перешла почти в бег и пошла в мою сторону.

Я почему то остановился удивленно, думая, чем же я, маленький мальчик  могу помочь этой массивной женщине.

- Пойдем, пойдем, - говорила она без перерыва и запыхавшаяся.

Как только она чуть повернулась,  то заметил теперь в ее руках огромный нож. И тут я испугался не на шутку. Я ее всегда боялся, особенно после того, как однажды она накричала на меня, чтобы я хорошо присмотрел за своими коровами, когда проходили мимо ее дома, чтобы они там не оставляли свои "кизяки".

- Отпустите меня, куда тащите, не пойду, - закричал я, не отрывая свой испуганный взгляд от большого ножа.

Кстати, я был не только любопытным, но и трусливым тогда. Иногда, ночью в туалет во дворе дома всегда сопровождала меня моя бабушка. 

Но Тотукан айя уже держала мои руки крепко своими огромными лапами и ни собиралась отпускать, наоборот, еще больше силой тащила меня к ним домой.

- Сынок,  ты не бойся, давай быстрее, - тараторила она быстро.

- Не пойду я, отпустите, помогите, - закричал я. Сначала вызывала помощь Тотукан айя, теперь просил на помощь криком и я.

Я даже приблизительно себе не представлял, что она собирается делать. В голове крутилась только одна мысль, это Тотукан айя сумасшедшая, хочет меня убить или там кого-то убила и хочет делать еще что-нибудь...

К сожалению, как обычно бывало в это время, все отдыхали, и  в это время жаркого после обеденного дня на улице не  было ни одной живой души и никто не откликнулся на наши крики, кроме собаки Тилат ака, которая в унисон залаяла громко.    

Я был в диком ужасе и на меня напала паника, громче заорал в надежде, что кто-нибудь услышит или она отпустить меня.

- Ну что ты орешь, твое дело маленькое, пошли, замолчи же, - начала ругать меня и сердито тащила меня, мы уже  зашли в ее дом и направились в сторону сарая.

Я еще больше испугался и буквально тормозил ногами, мои шлёпанцы остались где-то по дороге, остался босиком.

- Ваай, лишь бы "адал" было мясо, - быстро говорила она, непонятно кому, то ли себе, то ли мне.

"Адал", это от арабского "халал", то есть мясо съедобного животного (кроме свиньи, рыбы),  у которых испускали кровь и которые не умерли своей смертью.

После этих слов мне стало совсем дурно, я все еще продолжал вырваться из ее рук, одновременно кричал, вызывая помощь. Она меня просто не слышала, дотащила меня до сарая. 

Наконец, она остановилась возле сарая и я увидел краешком глаза черного огромного барана, лежащего на земле и  не подающего признаков жизни.

- Ваай, не умирай гад, вот сейчас  джигит тебя зарежет, потерпи, - сказала она, не отпуская меня и нож,  пнула барана своими огромными ногами.  Баран немножко двинулся и Тотукан айя поняла, что он еще жив.

- Ваай, живооой, слава Аллаху,  давай,  зарежь барана побыстрее, пока он дышит, - сказала она и дала мне в руки этот огромный нож. Теперь только я понял, с какой целью она мне притащила сюда и немножко успокоился и перестал реветь.

До того я еще дрожал от страха, если вы помните, теперь, когда надо было этим огромным ножом резать барана, то теперь мои руки дрожали, как у больного болезнью Паркинсона, нож не мог нормально держать.

- Не могу я резать, не умею,  боюсь, сами режьте, - сказал я и отдал обратно нож.

- Иэ, как я, я же женщина, не-ет, не могу зарезать барана, мне нельзя, вот ты джигит, уже как мужик, скоро женить тебя пора, давай не труси, бери нож и вот здесь режь, - сказала она все еще не отдышавшись и показывала мне шею умирающего барана.

Я никогда в жизни даже не резал курицу, вообще, можно сказать не обижал даже муху, а тут мне говорят, "резай барана". Мои руки не то что резать, тряслись сильно и ели держали этот огромный нож. Представьте руки одиннадцилетнего пацана и огромный кухонный нож.

- Давай же, что стоишь, умрет сейчас этот окаянный, давай режь здесь, - она уговаривала приказывая меня действовать и показывала, как надо делать, двигая руки туда-сюда.

Воспользовавшись моментом, когда она отпустила мои руки, я бросил нож на землю и начал убегать.

Оказывается зря я решил удрать, как только двинулся в сторону выхода и сделал несколько шагов, то увидел, что их огромная собака азиатской породы с большущей головой, как голова Тотукан айя идет в мою сторону.

Я с криком обратно вернулся к Тотукан айя и лежащему барану. И тут я посмотрел на лежащего барана, которого предстояло мне резать, наши взгляды встретились. Мне показался тогда, что этот умирающий баран посмотрел на меня и как на своего убийцу, и как на спасителя от его тяжелых предсмертных мучений.  Этот баран как будто на меня смотрел ненавидящим, но слабым, умирающим взглядом, умоляя побыстрее закончить его муки.

А Тотукан айя разозлилась на меня, что я еще убегаю.

- А ну давай режь, ишь ты какой, тут баран умирает, а он убегает, если сейчас же не режешь, то собаку сторожить не буду, - хитро она напугала меня, заметив, что я сильно испугался собаки.

Собака подошла, удивленно посмотрела на нас  и легла недалеко, поджидая и  наблюдая, что же мы собираемся делать, так путь моего спасения был закрыт.

Я постарался взять себя в руки, свыкся со своей судьбой, понял, что надо что-то делать. Мне стало неудобно, что мне доверяют такое дело, а я не собираюсь помочь. Я начал делать движения ножом, как она мне показывала.

То ли я еще не сильный, то ли от страха совсем ослаб, не могу ничего сделать, в общем у меня ничего не получался. Вроде даже чуточки крови не вышла, я все еще боялся смотреть на шею барана.

- Не получается у меня, - сказал я отрешенно. 

- Ты не там режешь, вот здесь режь,- она поправила мои руки и нож, одновременно руками держала голову барана и  ногами давила, чтобы он не двигался.

После нескольких попыток резать хоть чуть-чуть и выпустить кровь ничего не вышло и тогда Тотукан айя сама взялась за дело.

- Ты только держи крепко нож, а я буду резать, руки только береги, - сказала она и своими огромными руками охватила мою руку вместо с ножом и начала резать.

Мне так больно стало рукам и я не выдержал.

- Рука болят, ай-ай-ай, - закричал я.

- Потерпи чуть-чуть, сейчас я быстро, - говорила она.

Она дышала так громко прямо за моим ухом и я слышал, как она хрипела с вдохом и выдохом, выдувала все быстрее горячие струи воздуха на мою голову и уши.

Я давно вспотел и нож стал скользить из моих рук, но она еще крепче и сильнее нажимала, чтобы резать шею барана. Все еще не мог смотреть туда, где она режет.  Уже и баран замучился, захрипел неожиданно и собрал наверно последние силы, стал немножко шевелиться и дергаться. Бедный, у него часы жизни наверно были сочтены, видать давно мучился и его покидали силы,  он быстро угасал и наконец почти не двигался.

 - Терпи, живой он еще, терпи, -  говорила Тотукан айя, то ли мне, то ли себе или барану.

У меня уже не было сил, только думал, чтобы этот кошмар закончился как возможно быстрее. Тут она неожиданно вскрикнула:

- Ээй, надо было барана повернуть в сторону "кыбла" (от слова "кааба"), - вспомнила Тотукан айя и начала поворачивать барана, чтобы мы стали лицом в сторону  "кааба" или Мекки.

И опять наши с бараном взгляды встретились, я не мог уже смотреть на этот ужасный затухающий взгляд, причем глаза были как будто заполненные слезами и я отвернулся.

- Йа Аллах, чуть не забыла, прими этого барана, как жертвоприношение тебе,  береги нас, мою семью и родичей, на этом месте она остановилась и на меня посмотрела и спросила:

- Как тебя зовут? Сюда смотри, - приказала она.

- Не все ли равно вам, - не захотел сказать свое имя я.

- Ну что ты, давай быстрее, Аллаху не все равно, - возмутилась она.

- Камит, - промолвил я.

Она добавила мое имя в свой монолог, адресованный Аллаху.

Потом, несколько мгновений спустя, после сильных движений ножом,  наконец она вскрикнула:

- Всё, вот кровь пошла, всё пошла, ох Аллах, все "адал", - радостно кричала она над моим ухом.

Я вдруг почувствовал, что теплая кровь брызнула на мои руки и мне стало еще страшнее.

- Все, отпустите мои руки, они вообще онемели, - сказал я жалобно и посмотрел на нее с ненавидящими глазами.

 - Подожди, еще чуточку порежем, - сказала она.

Но я уже вытащил руку и первый раз в жизни смотрел, тем более так близко, как режут барана, тем более сам участвовал. Всегда, когда резали дома или где-нибудь барана, даже курицу, то я никогда не смотрел и старался уйти подальше. Тут уже я не мог не смотреть, разве что если отвернусь или закрою глаза. Когда увидел, как кровь выходит из шеи барана и он дергается в предсмертных конвульсиях, тем более я плохо себя чувствовал до этого кошмара, то меня вырвало, несмотря на мои старания воздержаться от этого. 

Получилась интересная картина, тут я мучаюсь сижу освобождая желудок, огромная собака смотрела удивленно на эту суету, тут же рядом умирающий баран и Тотукан айя весь в крови с ножом.

- Ваай, что с тобой мальчик, - сказала Тотукан айя, наконец заметив меня, перевела взгляд с этого злополучного барана.

- Ничего, нормально, - ответил я тихо.

После того, как я почувствовал, что стало чуть лучше, хотел уже наконец уйти.

- Подожди, помойся, сейчас я закончу, - сказала она и побежала за водой.

И тут увидел уже посмертные глаза барана с застывшими слезами и открытым ртом, из которого высунулся белый язык. С шеи барана все еще вытекала кровь маленькими ручьями, падая на подстеленную на скорую руку в зеленую траву. Впервые в жизни увидел такую картину с близкого расстояния. Даже участвовал в убийстве этого барана, хотя он мог просто сам умереть тихо. 

- Давай, хоть сполосни лицо, - сказала Тотукан айя,  вернувшаяся с кушином с водой.

Я помыл наспех руки и лицо, поторопился на выход, вспомнив про свои коровы.

- Вы только собаку держите,  я выйду, - попросил я.

- Спасибо дорогой, ты настоящий джигит, - похвалила она меня напоследок, караулила лающую на меня собаку и выпустила.

В это же время, моя бабушка, увидев дома коровы без меня, думая, что я наверно заигрался и просто не посмотрел за ними и погнала обратно коровы на сай.  А я шел в домой по пыльной улице домой и увидел бабушку с коровами.

- Что с тобой, что ты такой бледный, откуда кровь, подрался, - спросила испуганно бабушка.

Я  почему-то быстро заплакал, то ли после таких тяжелых испытаний тяжко было на душе и увидев родного человека не сдержался.

- То-то-тукан ай-айя, меня, ба-ба-баран...., так и продолжал я плакать и несвязно с перерывами говорить.

- Ну говори, кто тебя обидел, не плачь, - спросила опять она, вытирая своим платочком мои слезы.

А я не мог нормально рассказать, одновременно плакал без остановки, но,  из моих слов она неправильно поняла, что Тотукан айя что-то со мной сделала.

- Пошли, что там она с тобой сделала это толстая бочка, своих балбесов воспитывала бы, - возмущенно она сказала и взяла меня за руку и потянула меня к дому, где я только был.

- Не-еет, не пойду, - отказывался в ненавистное место идти я.

- Что это толстая Тотукан тебя побила, что ей надо, пусть и меня побьет, - возмущалась бабушка и решительно направилась в дом Тилат ака.

Бабушка всегда за меня горой стояла, поэтому я  сразу заплакал, был бы кто другой я вряд ли бы заплакал. Она набрала обороты и меня уже не слушала.

В это время вышла из дому Тотукан айя и сходу началась словесная перепалка.

- Я не била его, попросила помочь резать барана эже (сестра), да вы спросите у него, - оправдывалась перед старшей женщиной Тотукан айя, спрашивая по ходу мое согласие.

- Ты зачем вообще трогала мальчика, ишь ты какая, разберись ты сначала со своими непутевыми сыновьями, - кричала моя бабушка, которая по весу и по размерам была как минимум два раза меньше чем Тотукан айя.

Сыновья Тотукан айя действительно не отличались хорошим поведением и вечно были с ними проблемы, у нее была только одна дочка, а остальные четверо были мальчиками.

Я молчал, в душе хотел, чтобы бабушка поругала ее, все таки наказала ее немножко. Где ходили до этого народ живущие рядом не знаю, а тут откуда-то  появились непонятно и собрались быстро зеваки.  Бабушка поняла, что Тотукан меня не била и чуть успокоилась, но поругала ее за то, что просто напугала меня. В этот момент появился старший сын Тотукан, его звали Исмат, он был старшеклассником и отличался крутым нравом, всегда ругался с ненормативной лексикой. Услышав только кусочек разговора, когда бабушка моя ругала ее маму, то он набросился на бабушку, зашищая свою маму.

Он особо не выбирал слова, Тотукан айя вроде стыдно стало и теперь она начала ругать своего сына.

- Исмат перестань, я виновата, заставила ее внука барана резать, - кричала она теперь на своего сына.

Этот шум-гам продолжался долго, ввиду того, что такие события редкость в тихой сельской жизни, то народ собрался не на шутку много.

Интересно, где они были раньше, когда Тотукан айя искала мужиков, чтобы барана резать? 

Те, кто позже присоединился спрашивали тех, кто уже был на месте, "что случилось, кого режут?".

Народ гудел, в конце все поняли по словам Тотукан айя, что это я успел резать умирающего от чего-то барана и вроде не к чему здесь ругаться. Народ был разачорован быстрым окончанием этого конфликта. Часть народа даже посетили дом Тилат ака, чтобы рассмотреть резанного барана. Все убедились кто видел, что мясо барана "адал" и его можно кушать. Тотукан айя была довольна, теперь она могла со спокойной душой продать мясо барана как "адал" мясо.  Мы с бабушкой уже не стали смотреть на ее радость и повернули назад с нашими коровами, которые уже кормились спокойно  на краю колхозного поля, в запрещенном для них месте.

Дома никого не было и бабушка меня уложила в постель, дала горячий чай. Она не спеша мне начала обьяснять, почему так получилось.

- Ты сынок на нее не обижайся, она поступила с одной стороны правильно, что хотела, чтобы мужчина резал умирающего барана. Хотя ислам не запрещает, чтобы женщина тоже может резать животных, но, у нас кыргызы испокон веков не доверяют  женщинам резать животных для мяса, то есть у нас всегда только мужчины режут жертвоприношения и на всяких торжествах и похоронах. Ты поступил как мужчина, помог резать барана, я тобой горжусь, - успокаивала и хвалила она меня.

Мало того я заболел, я не мог уснуть. Чувствовал себя отвратительно, живот часто крутил и голова раскалывалась. И еще плюс к этому,  то ли действительно сильно испугался, то ли сильно изнервничался, в общем сон не приходил ко мне никак. Сколько ни старался сомкнуть глаза и уснуть, то ничего не получалось. Бабушка дала мне какие-то лекарства и даже разрешила лежа почитать книгу. Она обычно запрещала читать, "не читай лежа, ухудшишь свое зрение",  выключала свет.

У меня перед глазами стояла та же картина, "как из шеи барана вытекала струями кровь и как он боролся за жизнь в предсмертных конвульсиях". Несмотря на все уговоры и попытки бабушки я так и почти не спал всю ночь. Бедная моя любимая бабушка, то она подремает полчаса и опять просыпается и спрашивает:

- Ну как ты, все нормально, успокойся, расслабься и спи.

- Хорошо, спи бабушка, - говорю я, а сам хочу, чтобы она не уснула, пока я еще не сплю.

Вот так прошла не одна ночь, а целых пять ночей, правда в последующие ночи уже спал понемножку.

Мама пригласила на следующий день Момуна "апа", жену родного брата отца, которая славилась в селе умением лечить людей с помощью разных "дуа" (суры из "Корана") и лечебных процедур народной медицины. У нее были разные "дуа" от сглаза, жары, холода. Раньше знали только эти три вида болезней, а остальные считались их последствиями. В зависимости от этого она назначала и процедуры. Она была как местная "бахши" (типа экстрасенса, лечащего с помощью шаманских методов и народной медицины).

 Она сказала маме:

- Ой Ибадат, твоему сыну надо поднять сердце, он сильно испугался и его сердце опустилось ниже, поэтому он и не спит, мучается.

И она каждый день приходила, читала разные "дуа", "поднимала мое сердце".

Папа скептически относился к такому лечению со стороны своей "жене"(жена старшего брата) Момуна апа и предложил сводить меня в больницу, но от этого отказывался в первую очередь я, так как боялся уколов, потом  и мама сказала, что мне становиться уже лучше.

- Ты бы лучше поговорил бы со своим другом Тилат, чтобы он укоротил язык своей толстой жены, - сказала мама отцу.

Оказывается, на следующий день утром мама случайно встретилась с Тотукан айя на колхозном поле и тоже поругались сильно из-за меня.

- Ну что ты, она же моя "айяш" (жена друга), как я могу сказать своему другу Тилат, чтобы он побил жену, он то дуралей побьет ее, за то она потом будет нашим врагом и будет всю жизнь "крутить" Тилат против нас, - сказал отец.

- Вот вечно ты  хочешь казаться хорошим, а я вот плохая, ругаюсь с ней из-за сына, - возмущалась мама.

- Да успокойся, все образуется, сын так будет набираться опыта, взрослеть, а то он у нас слишком нежный, - сказал отец.

- Тебе лишь бы не вмешиваться, ты как всегда на стороне, - все равно ругала мама отца.

Потом, когда повзрослел, тогда я понял, что отец мудро поступил тогда и не стал вмешиваться.

Кстати, я забыл сказать, Тотукан айя в тот же день передала через своего младшего сына Асата небольшой кусок мяса того барана, как "кол кесер", если перевести, это "доля резавшего", то есть небольшой кусок мяса, приблизительно весом полкилограмма, может больше, который дается в знак благодарности тому, кто резал барана, если это чужой человек.

Всей семьей покушали мясо мною свежерезанного барана, поджарив с картошкой сделали "куурдак" (блюдо кыргызской кухни, жаркое мясо баранины с картошкой),  но я отказался. Мне не совсем хотелось есть мясо того барана, предсмертный взгляд которого никак не мог забыть.

То ли Момуна апа хорошо подлечила, то ли лекарства подействовали, вскоре все у меня нормализовался, спать стал как и раньше.

Но часто потом снился мне тот баран, вообще этот случай,  в душе долго держал злость на Тотукан айя, почему-то не хотел ее видеть и встретить,  водил своих коров в обход ее дома другой дорогой...